Речь Президента Группы Всемирного банка Джима Ён Кима: Переосмысление финансирования развития

Госпожа Ширли Пирс, господин директор Дэвид Уэбб, уважаемые преподаватели, студенты и гости.

Благодарю вас за то, что вы принимаете меня сегодня вечером. Для меня большая честь встретиться с вами и с представителями наших близких партнеров – правительства Соединенного Королевства, в том числе Министерства по делам международного развития и Казначейства Ее Величества.

Я также хотел бы дать высокую оценку правительству Соединенного Королевства, которое продолжает играть ведущую роль, соблюдая свое обязательство направлять 0,7 процента ВНД на нужды помощи в целях развития. Ваша верность этому обязательству является источником больших надежд для всех тех, кто занимается проблемами развития. 

Присутствующим в этой аудитории студентам я хотел бы сказать: вы должны гордиться тем, что присоединились к ряду выдающихся бизнес-лидеров, политиков и экономистов, получивших здесь высшее образование. Среди них – президент Колумбии Хуан Мануэль Сантос, Тома Пикетти, Джордж Сорос и, разумеется – подумать только! – Мик Джаггер.

ЛШЭ – это одно из ведущих мировых высших учебных заведений, подходящее место для того, чтобы поговорить о глобальных силах, которые побуждают нас – Группу Всемирного банка – коренным образом переосмыслить наш подход к развитию.

Прошлой осенью, выступая накануне Ежегодных совещаний Группы Всемирного банка и МВФ, я сообщил мировой общественности о двух наших целях – покончить с крайней бедностью и ускорить обеспечение общего благосостояния – и о трех направлениях, по которым мы будем действовать для достижения этих целей.

Первое направление – это ускорение темпов устойчивого экономического роста в интересах всех слоев населения. Мы добиваемся этого, закладывая основы для более эффективного оказания государственных услуг, совершенствуя государственное управление и борясь с коррупцией, наращивая темпы инвестиций в инфраструктурные отрасли, снижая реальные и воспринимаемые риски для частных инвестиций, добиваясь, чтобы торговля была выгодна всем без исключения, и создавая рынки, чтобы развивающиеся страны также могли пользоваться преимуществами целеустремленной, новаторской работы частного сектора.

Второе направление – это осуществление более масштабных и более результативных инвестиций в человеческий потенциал. Мы считаем, что ценность человеческого капитала будет возрастать с каждым годом. Спрос на цифровую грамотность растет ускоренными темпами – ведь налицо признаки того, что на многих менее сложных видах работ, не требующих особых навыков, людей заменят автоматы. А на оставшихся рабочих местах будет необходим новый, повышенный уровень профессиональной квалификации.

Поэтому инвестирование в развитие людских ресурсов должно начинаться на самых ранних этапах – с обеспечения доступа беременных женщин к дородовой медицинской помощи, включая правильное питание; с профилактики неполноценного питания детей, препятствующего их нормальному развитию; с обеспечения всеобщего доступа к качественной медицинской помощи; с обеспечения образования, готовящего учащихся к работе по профессиям будущего, а также с создания систем социального обеспечения, гарантирующих надежную защиту бедным слоям населения.

Наконец, третье направление – это повышение устойчивости к глобальным потрясениям и угрозам. Мы живем в эпоху множества взаимосвязанных кризисов: это пандемии, изменение климата, беженцы, голод. Происходящее сегодня в некоторых районах Восточной Африки и Йемене ООН называет самым жестоким голодом за последние 70 лет.

Помогать странам готовиться к подобным кризисам – задача первостепенной важности. Сегодня Группа Всемирного банка является крупнейшим в мире источником инвестиций в борьбу с изменением климата. Мы разработали первый в своем роде механизм страхования от пандемий. Мы сотрудничаем с затронутыми странами и партнерами, помогая им покончить с голодом, и будем использовать все имеющиеся в нашем распоряжении средства, включая финансовые инструменты, для предотвращения возникновения голода в будущем.

Мы продолжаем работать и над разрешением глобального кризиса, связанного с перемещением населения: в рамках 18-го пополнения бюджета МАР – нашего фонда для самых бедных – мы выделяем 2 млрд долл. США на поддержку стран с низким уровнем дохода, принимающим у себя беженцев.

Кроме того, мы впервые применяем наш новый Глобальный механизм льготного финансирования для предоставления финансовых средств на льготных условиях, по ставкам существенно ниже рыночных, любой стране со средним уровнем дохода, принимающей у себя беженцев, – и начали мы с предоставления помощи Иордании и Ливану, принимающим у себя миллионы сирийских беженцев.

На фоне этих кризисных явлений и наших усилий по их преодолению в мире происходят быстрые перемены. Мы видим, что в некоторых кругах налицо неприятие глобализации, под сомнение ставятся и преимущества глобальной рыночной системы.

Действительно, многие считают, что им не удалось воспользоваться преимуществами глобализации. Недавние обследования рынков труда США и Европы наглядно свидетельствуют о «вымывании» целых сегментов рабочей силы. Недавно были обнародованы итоги анализа, проведенного нами совместно с МВФ и ВТО: они показывают, что торговля принесла большие выгоды бедным слоям населения, но эти выгоды ощутили не все. Во многих странах наблюдается стагнация доходов среднего класса, исчезают рабочие места.

Именно этот вопрос стал сегодня предметом дискуссии и здесь, в Соединенном Королевстве.

Обеспечение всеобщей доступности плодов глобализации – насущная задача для всех стран мира, и богатых, и бедных. Однако глобализация оказывает и иное влияние, особенно на людские чаяния, и это вынуждает нас переосмыслить наш подход к развитию.

Цели в области устойчивого развития, принятые 193 государствами в 2015 году, рисуют в высшей степени вдохновляющие перспективы создания мира без бедности и голода, свободного от таких угроз, как экологические и социальные катастрофы.

Я вижу эти устремления везде, где бываю.

В качестве Президента Группы Всемирного банка я посетил шесть континентов и встречался с жителями большинства из 189 наших государств-членов. Почти в каждой стране я видел людей, пользующихся мобильными телефонами и компьютерами. Благодаря Интернету и социальным сетям они получают возможность точно знать, как живут другие люди. Долгое время эту возможность в известной мере давали газеты и телевидение.

Разница заключается в том, что теперь, скажем, житель города Бутаре в Руанде может через Facebook связаться со своим двоюродным братом в Кигали и подробно узнать, что происходит в 150 километрах от него. Оба они могут каждый день общаться с приятелем, который учится в Париже, и узнавать о жизни за 7000 километров от себя. В зависимости от качества связи – которое в Руанде, кстати, повсюду отличное, – они могут молниеносно обмениваться электронными письмами, изображениями, видео, фотографиями, твитами и смс-сообщениями.

Возможность точно знать, как живут другие люди у себя на родине и за рубежом, ведет к сближению чаяний. Позвольте мне объяснить, что я имею в виду.

Во время моих поездок у меня сложилось впечатление, что все люди вдохновлялись тем, что они видели вокруг – не только в своем непосредственном окружении, но и тем, к чему они могли присоединиться благодаря цифровой связи.

Я хотел узнать, подтверждаются ли мои впечатления реальными данными, и поэтому я попросил наших экономистов Билла Мэлоуни и Лауру Чиоду подробнее изучить имеющуюся статистику. Действительно ли мы наблюдаем глобальное сближение чаяний?

Используя данные Международного обследования ценностей и Мирового опроса Института Гэллапа, они изучили, чтó люди разного достатка думали о своем финансовом положении пятнадцать лет назад и сегодня.

Они изучали тенденции в сфере подключения к Интернету и выясняли, выражали ли люди заинтересованность в жизни за границей, чтобы определить, свидетельствует ли это о том, что на их чаяния влияют сведения о жизни людей в других странах.

Это исследование носит предварительный характер, но вот что мы обнаружили.

Ваш относительный уровень ощущения счастья зависит от того, в какой части шкалы распределения доходов находится ваш доход. Этот уровень зависит и от соотношения реального дохода с референтным, то есть, доходом, с которым вы сравниваете собственный доход.

Изучая данные об удовлетворенности уровнем жизни, мы выяснили, что, если ваш референтный доход повышается на 10 процентов, ваш собственный доход должен вырасти не менее чем на 5 процентов, чтобы уровень удовлетворенности остался без изменений.

В случае более бедных людей это расхождение еще заметнее: если вы менее обеспеченны, ваш собственный доход должен вырасти еще больше, чтобы уровень удовлетворенности остался без изменений.

Мы также выяснили, что по мере расширения доступа к Интернету люди все чаще сравнивают свои доходы с референтными доходами жителей других стран. И со временем эта корреляция усиливается.

Раньше стремление «быть не хуже людей» значило «быть не хуже соседей». Но теперь речь идет не только о людях, живущих рядом с вами, – теперь, благодаря прогрессу связи, речь может идти о людях, живущих в любом уголке планеты.

При этом обеспеченность связью в развивающихся странах улучшается. По данным Института Гэллапа, показатель доступа в Интернет беднейших 20 процентов населения практически удвоился: в 2009 году он составлял 11 процентов, сегодня – 21 процент.

Почему это важно? В Африке, население которой составляет 1,2 млрд человек, в конце 2015 года к сети Интернет было подключено 226 млн смартфонов. К 2020 году этот показатель вырастет в три раза – до 750 млн. Нам представляется, что чаяния будут и далее возрастать по мере того, как все больше людей будут подключаться к Интернету.

Нельзя забывать, что растущие чаяния касаются не только вещей, которыми обладают другие; это и требование доступа к возможностям, которого лишены слишком многие люди.

Девочка из бедной семьи в колумбийском городе Кибдо может обмениваться смс-сообщениями со своей подругой в Боготе и узнавать все новости о ее школе, о том, что она изучает, о том, куда она пойдет работать после окончания школы. Она думает о своей школе, о своей будущей работе и, по всей вероятности, пожелает иметь такие же возможности, как и ее подруга.

Мы выяснили, что люди, которые удовлетворены качеством образования, программами для детей младшего возраста, безопасностью и здравоохранением, сообщают о более высокой удовлетворенности своим уровнем жизни. Всё это – области, в которые Группа Всемирного банка осуществляет масштабные инвестиции и в которых она накопила весомый опыт и знания.

Я родился в Южной Корее – стране, которая тогда была одной из беднейших в мире, – и поэтому я приветствую рост чаяний. Но меня беспокоит вопрос о том, способны ли мы – те, кто занимается проблемами развития, – идти с ним в ногу.

В сочетании с возможностями чаяния могут стать основой для динамизма и устойчивого экономического роста в интересах всех слоев населения. Но я опасаюсь – и мои опасения подтверждаются исследованиями, – что в отсутствие возможностей для осуществления этих чаяний неудовлетворенность вполне способна привести к нестабильности, конфликтам, насилию, экстремизму и, в конечном счете, – к миграции.

Уже сейчас мы наблюдаем тревожные тенденции: 2 млрд человек проживают в странах, страдающих от нестабильности, конфликтов и насилия. После окончания «холодной войны» наступил период сокращения числа конфликтов с применением насилия, однако с 2010 года их количество быстро растет. С 2012 года количество террористических актов выросло на 120 процентов.

К 2030 году 50 процентов бедного населения планеты будет проживать в районах, затронутых конфликтами и нестабильностью. Если мы не решим эту проблему, мы не сможем достичь нашей цели по искоренению крайней бедности к 2030 году.

Мы в Группе Всемирного банка считаем, что на всех нас лежит моральная ответственность за то, чтобы помочь людям освободиться от оков нестабильности и крайней бедности, помочь им стабилизировать обстановку в странах, где они проживают, и дать им надежду на будущее.

Поэтому мы удвоили объем средств, выделяемых нестабильным государствам в рамках МАР-18, – теперь он превышает 14 млрд. долл. США. Нам необходимо продолжать изыскивать новые, инновационные способы работы в интересах бедных слоев населения и использовать финансирование развития для того, чтобы сделать мир более безопасным и стабильным.

И поскольку уровень чаяний высок – он нашел свое воплощение в Целях в области устойчивого развития и был очевиден во всех странах, где я побывал, – нам необходимо действовать без промедления, чтобы не допустить, чтобы эти чаяния обернулись гневом, негодованием, а в конечном счете – даже экстремизмом и миграцией.

Это правильная цель с моральной и этической точек зрения. Но, поскольку чаяния растут, наша задача оказывается гораздо более безотлагательной, нежели представлялось ранее.

Так как же нам добиться беспрецедентного повышения темпов и расширения масштабов нашей деятельности, необходимого, чтобы удовлетворить эти чаяния?

В 2015 году, перед тем, как мировое сообщество провозгласило Цели в области устойчивого развития, ООН и банки развития встретились в Аддис-Абебе, чтобы обсудить, как нам найти ресурсы, необходимые для достижения этих целей.

Мы знали, что для достижения целей, которые теперь называют глобальными, мировому сообществу необходимо перейти от обсуждения «миллиардов» официальной помощи на цели развития к обсуждению «триллионов» в форме всевозможных инвестиций: государственных и частных, национальных и глобальных, в виде капитала и развития потенциала.

«От миллиардов к триллионам» – таким условным сокращением мы пользовались для описания необходимых нам масштабов финансирования.

Однако, чтобы получить доступ к этим триллионам, нам необходимо изменить принципы нашей деятельности.

Но, откровенно говоря, принципы нашей работы еще не претерпели достаточных изменений – пока не претерпели.

Чтобы успешно решить стоящие перед нами гигантские задачи, нам необходимо кардинально изменить наш подход к финансированию развития.

Во время наших бесед с инвесторами почти все наши собеседники говорят, что рассмотрели бы возможность инвестиций в формирующиеся рынки, если бы это было не столь рискованно. Учитывая низкий уровень доходов, получаемых многими инвесторами от вложенных ими средств, должно существовать множество взаимовыгодных сценариев, при которых вложенный капитал приносит повышенную доходность, а развивающиеся страны получают столь необходимые им инвестиции, опыт и знания.

Таким образом, нашим важнейшим приоритетом должно быть систематическое снижение и проектных, и страновых рисков, открывающее возможности для финансирования со стороны частного сектора. В то же время необходимо обеспечить, чтобы эти инвестиции оборачивались выгодой для бедных стран и бедных слоев населения.

Нам следует добиваться этого, привлекая частный капитал во всех случаях, когда это возможно. Нам также следует сочетать его со знаниями – с техническим опытом, со знаниями о странах и об экономике, – чтобы этот капитал действительно работал на благо бедных стран и бедных слоев населения.

Нам следует использовать наш собственный капитал и наши знания, чтобы выступать в роли добросовестного посредника, действующего как в интересах глобальной рыночной системы, так и в интересах развивающихся стран и бедных слоев населения, и добивающегося, чтобы обе стороны остались в выигрыше.

Мы считаем, что всем учреждениям, занимающимся финансированием развития, следует работать над привлечением частного капитала, руководствуясь комплексом принципов, которые позволят максимально нарастить объем средств, направляемых на нужды бедных слоев населения, и обеспечат им максимальные выгоды. Пока мы этого еще не достигли, но считаем, что следует идти именно по этому пути.

Во-первых, применительно к каждому проекту, которому мы оказываем поддержку, нам необходимо задаваться вопросом: «Может ли частный сектор профинансировать его на коммерческих условиях?»

В 2006 году правительство Иордании вместе с Группой Всемирного банка занималось вопросом финансирования реконструкции международного аэропорта имени Королевы Алии в Аммане. Этот проект можно было бы целиком профинансировать за счет государства, однако правительство было заинтересовано в возможности привлечения к реконструкции частного сектора.

Джон Спикман, сотрудник Всемирного банка, занимавшийся этим проектом, связался со своим коллегой в IFC – нашем учреждении, взаимодействующем с частным сектором, – который ранее работал над аналогичным проектом в Саудовской Аравии и имел представление об этом рынке.

Совместными усилиями они вместе с иорданским правительством заложили основу для привлечения частных инвестиций. После того, как IFC разработала соответствующую структуру сделки и вложила в проект 270 млн долл. США из собственных средств, мы смогли привлечь финансирование на коммерческих условиях в объеме, достаточном для покрытия остальных расходов по этому проекту.

Правительство Иордании заключило контракт на управление аэропортом с французской компанией, выплачивающей Иордании ежегодные отчисления. Это подлинное государственно-частное партнерство. Иордания получает 54 процента чистого дохода, причем аэропорт приносит доход ежегодно.

Не вложив в усовершенствование аэропорта никаких прямых инвестиций, Иордания получила за последние девять лет более миллиарда долларов прибыли – и при этом ей не нужно погашать займы по проекту.

Возможности, подобные проекту модернизации аэропорта им. Королевы Алии, нам необходимо искать повсюду.

Это означает, что если проект жизнеспособен с коммерческой точки зрения, нам необходимо договориться в рамках всей международной системы финансирования развития – как на многосторонней, так и на двусторонней основе, – об оказании помощи правительству в согласовании с частным сектором такой сделки, которая гарантировала бы качество по разумной цене, обеспечивала надлежащее управление и соответствовала экологическим и социальным стандартам. Могу сказать, что договариваться по этим вопросам непросто.

Во-вторых, нам необходимо стимулировать упреждающее проведение реформ. Мы уже стали свидетелями того, как этот подход сработал в энергетической отрасли Турции. На протяжении десяти лет мы, совместно с другими партнерами, оказывали поддержку созданию рынков электроэнергии и газа, уделяя приоритетное внимание разработке нормативно-правовых положений и структуры цен. Мы использовали государственное финансирование для направления инвестиций в области, представляющие общественный интерес, например, в расширение сетей электропередачи, и давали рекомендации по изменению нормативно-правовой базы в целях повышения энергоэффективности.

На фоне либерализации рынка IFC играла ведущую роль в привлечении инвестиций в использование возобновляемых энергоисточников, а MIGA – наше Многостороннее агентство по инвестиционным гарантиям, специализирующееся на страховании политических рисков и услугах повышения качества кредитов, – предоставляло страхование. Получив всего лишь 5 млрд долл. США в виде государственных инвестиций и займов на поддержку политики, Турция смогла привлечь в энергетическую и газовую отрасли частные инвестиции в объеме свыше 55 млрд долл. США.

Наша цель заключается не просто в снижении рисков на уровне проектов, а в снижении рисков на уровне стран в целом. Чтобы добиться этого, в связи со всеми нашими проектами, особенно не являющимися коммерчески рентабельными ввиду сбоев рыночного механизма или предполагаемых рисков, мы будем взаимодействовать с правительствами по вопросам реформирования нормативно-правовой базы или политики, чтобы сделать эти проекты рентабельными во всех случаях, когда это возможно.

В-третьих, нам необходимо внедрять инновационные способы использования государственного или льготного финансирования для смягчения рисков, а также использовать комбинированное финансирование для поддержки инвестиций со стороны частного сектора. Сейчас мы разрабатываем механизм смягчения рисков, носящий название Программы управляемого портфеля совместного кредитования. Благодаря этой платформе институциональные инвесторы в странах ОЭСР получат возможность вкладывать средства в проекты в развивающихся странах и получать доход от своих инвестиций.

IFC и шведское агентство СИДА предоставляют 10-процентную страховую гарантию от первого убытка, обеспечивая профиль риска инвестиционного уровня для кредитного портфеля инвестиций в инфраструктурные отрасли на формирующихся рынках. Таким образом, партнеры с достаточно умеренной склонностью к риску, например, страховая компания Allianz, получают возможность вкладывать средства в формирующиеся рынки. Компания Allianz предоставляет 500 млн долл. США. Эта платформа способна мобилизовать 8-10 долларов на каждый доллар государственных средств.

В частности, мы бы хотели, например, найти решение, которое позволило бы какому-либо пенсионному фонду из Соединенного Королевства инвестировать средства в строительство дорог в Дар-эс-Саламе, получать разумный доход от этих инвестиций и при этом делать важное доброе дело.

Сходным образом MIGA уже несколько лет развивает сотрудничество с Министерством Великобритании по делам международного развития, правительствами Швеции и Канады. В настоящее время доноры выделили 90 млн долл. США, чтобы привлечь частные инвестиции в объеме 800 млн долл. США в проекты в нестабильных и затронутых конфликтами странах.

В число наших новых инструментов входит также механизм МАР для частного сектора с бюджетом в 2,5 млрд долл. США – часть нашего рекордного пополнения бюджета МАР в размере 75 млрд долл. США. Он, в частности, включает механизм смягчения рисков, предназначенный для предоставления гарантий покрытия рисков по проектам без суверенной гарантии возмещения убытков, а также механизм финансирования в национальных валютах, призванный снизить валютный риск в случае, если рынок еще не развит.

Некоторые сектора могут финансироваться только за счет государственных средств, если поставленные задачи не могут быть решены при соблюдении тех требований к окупаемости, которые являются условием коммерческого финансирования. Мы надеемся, что, если нам удастся добиться успеха как в создании рынков, так и в следовании этим принципам, страны смогут использовать ограниченные бюджетные средства для увеличения инвестиций в человеческий потенциал, обеспечения устойчивости и борьбы с последствиями кризисов.

Нам необходимо продолжить поиск способов привлечения частного сектора и в эти сферы, но только при том условии, что это будет полностью отвечать интересам всех слоев населения – и, в первую очередь, тех, кто сегодня лишен возможности пользоваться благами развития. Рассмотрим, например, достижение гендерного равенства и импульс, который придает этому процессу предоставление женщинам доступа к финансированию и высвобождение их предпринимательского потенциала. В предоставлении женщинам доступа к капиталу нет ничего сложного, но предстоит еще поработать над реформированием государственной политики, позволяющим женщинам в полной мере воспользоваться этими новыми ресурсами.

Эти принципы актуальны не только для стабильных стран – их также можно реализовать в нестабильных и затронутых конфликтами государствах. В Ираке многолетние военные действия и отсутствие надлежащего технического обслуживания привели к ежедневным отключениям электроэнергии, подрывающим экономику. Но даже в Ираке мы задались вопросом: способен ли частный сектор финансировать производство и распределение электроэнергии в подобных условиях?

Что касается производства электроэнергии, то ответ на этот вопрос оказался положительным; в отношении ее распределения он пока отрицательный. Мы вложили 250 млн долл. США из средств IFC и помогли правительству провести реформы политики, благодаря которым удалось привлечь на цели производства электроэнергии еще 125 млн долл. США частных инвестиций.  

Эти инвестиции позволили увеличить на 50 процентов мощность одной действующей электростанции и обеспечить электроэнергией 3 млн человек, а также помогли завершить строительство новой электростанции, которая покроет примерно половину потребностей Багдада в электроэнергии.

Привлечение частного сектора к созданию рабочих мест и развитию экономики – возможно, один из наилучших способов предотвращения конфликтов в будущем.

Но позвольте мне пояснить кое-что – я не имею в виду возвращение к старым дурным временам приватизации. Я был одним из тех, кто протестовал против этих старых порочных методов. Речь не идет о возвращении к практике, при которой единственной реакцией на ненадлежащее оказание государственных услуг или на убыточность государственных предприятий зачастую была упрощенческая попытка приватизации.

Например, в конце 1990-х годов условием выдачи одного из наших займов была приватизация сенегальской электроэнергетической компании СЕНЕЛЕК. Спустя несколько лет приватизация окончилась неудачей, и правительство было вынуждено провести обратный выкуп этого предприятия.

Многие аналогичные попытки приватизации оказались плохо продуманными – отсутствовало четкое понимание ролей и обязанностей государства и частной администрации предприятий. Кроме того, не предусматривалось фундаментальное реформирование отраслей в целом.

Сегодня мы гораздо пристальнее следим за тем, обеспечивает ли нормативно-правовая среда стимулы для эффективного управления, последовательно ли применяются коммерческие принципы, являются ли субсидии на услуги прозрачными и ориентированными на бедные слои населения – и в идеале, не препятствующими рентабельности этих услуг.

Мы предлагаем совершенно иной подход. В Аддис-Абебе был достигнут консенсус, согласно которому частный капитал необходим для развития – но процесс развития должен идти при ведущей роли самих стран и всегда благоприятно отражаться, в первую очередь, на положении бедных слоев населения.

Нам необходимо во всех случаях задаваться следующими вопросами: в чем заключаются приоритеты правительства? Какие меры отвечают насущным интересам бедных стран и бедных слоев населения? Можем ли мы найти выигрышные для всех решения? И соответствуют ли эти инвестиции нашим основным ценностям: доступу, всеобщему охвату и равенству?

Рассуждать об этом подходе легко, но переориентировать глобальную архитектуру развития на движение в этом направлении будет очень непросто.

Мир развития еще далек от этого. Группа Всемирного банка еще далека от этого. Но мы должны стремиться к этому и мы, Группа Всемирного банка, знаем, что мы должны начать изменения с самих себя.

Вот что мы сделаем внутри нашей организации:

1. Мы должны изменить структуру стимулирования.

Когда Джон Спикмен помогал организовать частное финансирование реконструкции аэропорта имени королевы Алии, он действовал в ущерб собственным интересам. Структура стимулов была такова, что самым выгодным для него было бы разработать условия займа и оперативно провести решение о его предоставлении через Совет директоров.

Если сотрудник Всемирного банка тратит годы на подготовку проекта и делает это настолько успешно, что проект становится рентабельным, нам следует отметить это достижение.

Сейчас мы этого не делаем.

Однако мы работаем над изменением стимулов – над определением и отслеживанием прямой мобилизации коммерческого капитала, чтобы мы могли вознаграждать все усилия по привлечению частного финансирования.

Мы внедряем систему отслеживания, выявляющую косвенные формы привлечения капитала, и изыскиваем способы вознаграждения наших сотрудников, занимающихся программами консультационных услуг, развития рынков и создания благоприятных условий для инвестиций.

2. Нам необходимо существенно повысить эффективность нашей деятельности в рамках Группы Всемирного банка.

Речь идет о постановке правильных вопросов: обеспечивает ли финансовая структура проекта рентабельность его коммерческого финансирования? А если нет, то что нужно сделать, чтобы она его обеспечивала?

Это означает, что сотрудникам МБРР/МАР придется рассуждать скорее как частным инвесторам, а сотрудникам IFC и MIGA – как реформаторам государственной политики.

Если сотрудники обеих организаций сумеют «влезть в шкуру» друг друга, то мы сможем существенно приблизиться к многократному увеличению объемов финансирования развития.

3. Мы должны изменить взгляд на свою деятельность.

Сейчас мы считаем себя кредиторами. Мы видим в себе инвесторов.

Мы считаем, что наша задача заключается в реализации отдельных небольших пунктов повестки дня в области развития, в прямом финансировании проектов и работе над достижением конкретных целей экономической политики.

Вместо этого мы должны увидеть в себе стратегических консультантов и добросовестных посредников, создающих связь между капиталом, стремящимся к получению более высокой прибыли, и странами, стремящимися воплотить свои самые заветные чаяния.

Один из важнейших аспектов нашей роли заключается в том, что мы прилагаем наши знания к потокам капитала, направляющимся в развивающиеся страны. И эти знания – не только о том, как построить мост, или выработать электроэнергию, или очистить воду. Мы должны предоставить знания о том, как добиться всего этого в развивающихся странах. Это совершенно особый комплекс навыков – он-то и придает уникальность таким организациям, как Группа Всемирного банка.

И вместо того, чтобы просто увязывать наши знания с нашим собственным капиталом, нам необходимо эффективно использовать наши знания, увязывая их с теми гигантскими объемами капитала, которые мы можем мобилизовать в частном секторе.

Нам необходимо стать добросовестным посредником, действующим как в интересах глобальной рыночной системы, так и в интересах развивающихся стран и бедных слоев населения.

Мы считаем, что каждому члену сообщества, занимающегося проблемами развития, следует быть добросовестным посредником, помогающим добиваться выгодных для всех результатов, когда владельцы капитала получали бы разумный доход, а развивающиеся страны – максимальный объем устойчивых инвестиций.

Условия для поиска таких выгодных для всех решений никогда еще не были столь благоприятными. Триллионы долларов работают не в полную силу, принося минимальный доход, и инвесторы ищут более выгодные возможности – следует привлечь их, чтобы они помогли нам удовлетворить стремительно растущие чаяния людей во всем мире.

Это – кардинальный сдвиг нашего представления о том, кем мы являемся. Во многих случаях учреждения, занимающиеся финансированием развития, соперничали между собой за право финансировать проекты – особенно проекты, способные принести быструю и легкую прибыль, проекты, которые частный сектор, при небольшой поддержке, может финансировать на коммерческих условиях.

Слишком долго мы в первую очередь думали о том, как нам побыстрее «пристроить» заем или грант. Но часто этот путь оказывается не лучшим для бедных слоев населения, для бедных стран и для всего мира.

Нам нужен иной – и непростой – разговор о наших подходах к финансированию развития.

Эта задача не терпит отлагательств. На достижение Целей в области устойчивого развития остается все меньше времени.

Что касается изменения климата, то у нас почти не осталось времени, а нам нужно переосмыслить способы объединения усилий частного и государственного секторов, чтобы безотлагательно заняться смягчением последствий изменения климата и адаптацией к его изменению.

Нам необходимо координировать наши шаги, чтобы уже сейчас добиться как можно большего эффекта и побудить рынок к более активным инвестициям, например, в возобновляемые источники энергии.

Это проверка для всех нас. Сможем ли мы использовать преимущества этих масштабных решений, потенциально выгодных для всех?

Сможем ли мы удержаться от конкуренции друг с другом за право финансирования проектов и вместо этого использовать доказательно обоснованный подход с тем, чтобы финансирование этих проектов принесло максимально выгодные результаты для беднейших слоев населения, для всей планеты, и привело к коренному переосмыслению развития?

В заключение я хочу рассказать вам об одной из моих недавних поездок. Несколько недель назад я посетил школу в Танзании. Я спросил одиннадцатилетних школьников: «Кем вы хотите стать, когда вырастете?».

Два ученика встали и сказали: «Я хочу стать президентом Всемирного банка».

И вот что я сказал им в ответ: я родился в 1959 году, в стране, которая тогда была одной из беднейших в мире. В то время, по мнению Всемирного банка, без зарубежной помощи Корея едва ли смогла бы добиться большего, чем удовлетворение «самых насущных потребностей». До 1963 года Корея не имела доступа к кредитам Всемирного банка.

Если бы в 1963 году Джордж Дэвид Вудс, тогдашний президент Всемирного банка, посетил детский сад, в который я ходил, то я сомневаюсь, что он мог бы представить себе, что в комнате перед ним сидит один из его преемников.

Я сказал этим девочкам и мальчикам в Танзании: «Не позволяйте никому говорить, что вы не сможете стать президентами Всемирного банка. И не позволяйте никому говорить, что вы не сможете быть тем, кем вы хотите быть. Вы можете».

Я верю в это. Но этого не произойдет, если мы все вместе не примем решение о том, что мы не позволим, чтобы наше бездействие или, хуже того, сила бюрократической инерции сокрушила их надежды.

Мы должны понять, что величайшая моральная ответственность, которую мы несем, – это ответственность за создание равенства возможностей с тем, чтобы у всех людей в мире был шанс воплотить в жизнь свои самые заветные чаяния.

Выступая сегодня здесь, в Лондонской школе экономики, я хотел бы сформулировать задачу для нас, Группы Всемирного банка, для всего сообщества, занимающегося проблемами развития, и для всех тех будущих экономических и политических лидеров, которые присутствуют в этой аудитории, – действовать в темпе и в масштабах, которые соответствуют требованиям нашего времени, и коренным образом изменить наш подход к развитию.

В окружающем нас мире чаяния возрастают – посмотрим, способны ли мы повысить наши собственные устремления, чтобы быть в состоянии удовлетворить их.

Благодарю вас.