Спасибо, Строуб.
Не знаю, известно ли вам об этом, но мы оба, Строуб и я, родом со Среднего Запада.
Он из Дейтона, штат Огайо.
Я вырос в Маскатине, маленьком городке в Айове.
Многие из моих сверстников до сих пор живут там.
Лишь десять процентов моих одноклассников учились в колледже.
Многие ушли из школы и стали работать на местном сталелитейном заводе, на семейных фермах или на фабриках, считая, что нашли надежное место работы на всю жизнь. Когда они покупали свои первые дома и машины, то посмеивались над некоторыми из нас – «вечными студентами».
В последние годы глобализация подчинила своему влиянию множество малых городов в Соединенных Штатах – таких же, как мой родной город, изменив саму структуру общества и качество жизни.
Автоматизация и появление новых технологий нарушили течение традиционного промышленного производства, ликвидировали ручной труд и положили конец работе, которой семьи занимались из поколения в поколение.
Эта тенденция наблюдается не только в Соединенных Штатах – она затрагивает людей в самых разных странах мира. Когда я был в Китае на саммите «Группы двадцати», многие мировые лидеры говорили о сгущающихся грозовых облаках изоляционизма и протекционизма, внушающих все бóльшие опасения.
Эти тенденции проявились именно в тот момент, когда нам необходимы более тесное сотрудничество, более прочная экономическая интеграция, более крепкие партнерские связи, чем когда-либо прежде – если мы хотим, чтобы мировая экономика вернулась к более высоким темпам устойчивого роста в интересах всего населения.
Открытые и партнерские отношения между странами сыграли важную роль, положив начало беспрецедентному периоду экономического роста и сокращения бедности. С 1990 года от оков нищеты освободилось более 1 млрд человек. Такие страны, как, например, Китай, достигли реальных успехов на пути искоренения крайней бедности благодаря торговле и участию своих национальных отраслей промышленности в глобальной конкуренции. Страны, которые работают и, в особенности, торгуют вместе, добиваются устойчивого прогресса.
Итак, мы добились прогресса.
В то же время во многих регионах мира мы сталкиваемся с серьезными препятствиями – замедлением глобальной экономики под воздействием падения цен на сырьевые товары и стагнации глобальной торговли.
Согласно сегодняшним прогнозам, в 2016 году темпы роста мировой экономики составят 2,4%; объем инвестиций снижается, а экспортные перспективы ухудшаются, причем в особенно сложных условиях оказались экспортеры сырьевых товаров.
Но есть и еще более тревожные новости.
Количество развивающихся стран, находящихся в состоянии рецессии, достигло максимума с 2009 года. Согласно нашему самому свежему прогнозу, в 2016 году показатель роста экономики в странах Африки южнее Сахары составит лишь 1,6%, что намного ниже темпов прироста населения, составляющих примерно 3 процента.
Показатель роста производительности труда – основного фактора, способствующего росту реальной заработной платы, – является отрицательным в Соединенных Штатах, стремится к нулю в зоне евро и уменьшается даже в странах Восточной Азии.
Нам также известно, что, как ожидается, к 2030 году почти половина мирового населения, живущего в крайней бедности, будет проживать в нестабильных странах и в странах, затронутых конфликтами.
Это – не привычные нам времена.
Поэтому мы не можем полагаться на привычные меры.
Я бы сказал, что именно ради этого и существует Группа Всемирного банка.
Все мы, сотрудники Группы Всемирного банка, считаем, что на нас лежит огромная ответственность, заключающаяся в том, чтобы предлагать именно такие инновационные, креативные меры, в которых нуждается наш мир, – в масштабах, необходимых, чтобы ответить на эти вызовы.
Когда в 2012 году я начал работать в Банке, то вместе с нашим советом мы сформулировали две четкие цели.
Первая цель – искоренить крайнюю бедность, снизив долю населения, живущего менее чем на 1,9 долл. США в день, до уровня, не превышающего 3%.
А вторая – способствовать обеспечению общего благосостояния за счет стимулирования роста доходов беднейших 40% населения каждой развивающейся страны.
Я считаю, что измеримые, привязанные к определенному сроку цели имеют чрезвычайно важное значение для концентрации нашей работы и объединения Группы Всемирного банка вокруг решения общей задачи.
Знаете, за последние четыре года мы достигли определенных успехов – и этим мы обязаны самоотверженным сотрудникам Банка.
Упоминания достойно немало знаковых событий: это рекордные объемы кредитования и инвестиций, это финансовые инновации в интересах беднейших слоев населения и для решения конкретных проблем, таких, как пандемии; это механизм финансирования, разработанный для стран Ближнего Востока и Северной Африки, но обладающий таким потенциалом, что сейчас мы расширяем его масштаб до мирового; это существенные достижения по всему комплексу вопросов, связанных с глобальными общественными благами, особенно в связи с нашими усилиями по противодействию изменению климата.
С особой гордостью я отмечаю три финансовых нововведения, которые будут иметь важнейшее значение для решения наиболее серьезных проблем.
Я имею в виду Механизм финансирования чрезвычайных мер в случае пандемии, Глобальный механизм льготного финансирования, а также наше решение об использовании акционерного капитала МАР, нашего фонда для беднейших стран мира, в целях привлечения средств для этих стран с рынков капитала. Далее я расскажу об этих нововведениях подробнее.
Это – существенные достижения.
Однако выводы нашего первого ежегодного доклада о бедности и общем благосостоянии, в котором отслеживался прогресс на пути достижения двух наших целей, ясно показывают, что достичь этих целей будет крайне непросто.
Уровень крайней бедности продолжает быстро снижаться по всему миру, и многие страны добились успехов в ускорении роста доходов беднейших 40 процентов населения. Это хорошие новости. Но в свете многочисленных глобальных потрясений и кризисов, с которыми мы имеем дело, нам придется многократно расширить масштаб принимаемых нами мер.
Темп нашего продвижения к цели все еще слишком низок.
В нашем докладе также показано, что степень неравенства доходов среди населения планеты снизилась, что неравенство уменьшается и внутри многих стран – как богатых, так и бедных. Но уровень неравенства по-прежнему слишком высок – и в мировом масштабе, и внутри стран. Это тормозит экономический рост и подогревает нестабильность.
Это значит, что мы должны не только уделять пристальное внимание вопросам экономического роста, но и продолжать нашу работу по уменьшению неравенства – нам необходимо сделать экономический рост более справедливым.
В опубликованном сегодня докладе описаны стратегии борьбы с неравенством, которые могут принять на вооружение даже беднейшие страны, – будь то обусловленные денежные трансферты, предоставление фермерам доступа к рынкам или электрификация сельских районов.
Урок состоит в том, что неравенство – вовсе не неразрешимая загадка. А меры политики, способствующие достижению равенства, – вовсе не роскошь: они могут сработать в любой стране.
Чтобы искоренить крайнюю бедность к 2030 году, нам необходимо сконцентрировать наши усилия. Мы должны повысить результативность нашей деятельности в нестабильных и затронутых конфликтами государствах.
Экономический рост должен быть более устойчивым, отвечающим интересам всего населения, а инвестиции в человеческий капитал должны вырасти и стать более действенными.
Но как мы этого добьемся? Именно об этом я бы и хотел поговорить сегодня.
Искоренение крайней бедности и обеспечение всеобщего благосостояния – это наша главная задача.
Для достижения этих целей мы будем действовать по трем направлениям:
Первое: ускорение темпов устойчивого экономического роста в интересах всех слоев населения,
Второе: инвестиции в человеческий капитал, и
Третье: повышение устойчивости к глобальным потрясениям и угрозам.
Две цели, три направления действий.
Во-первых, нам необходимо гораздо изобретательнее стимулировать правильный экономический рост.
Знаете, я работаю здесь уже четыре года, и за всё это время мы ещё ни разу не пересматривали наш прогноз темпов экономического роста в сторону повышения.
Мы знаем, что нашей приоритетной задачей должно быть стимулирование экономического роста в наших странах-клиентах.
Мы также знаем, что основные принципы остаются неизменными.
В целях поддержки долгосрочного роста экономики мы продолжим взаимодействовать со странами, чтобы они могли собирать достаточно доходов в бюджет, разумно расходовать свои ресурсы, принимать меры политики, способствующие привлечению инвестиций частного сектора и совершенствованию управления в целом.
Одним из «узких мест» с точки зрения экономического роста, безусловно, является инфраструктура. В последние годы спрос на инвестиции в инфраструктурные отрасли намного превышает имеющиеся ресурсы. Около 1,2 млрд жителей планеты не обеспечены электроэнергией.
Как минимум, 660 млн человек лишены доступа к безопасной питьевой воде; около миллиарда жителей стран с низким уровнем дохода не имеют доступа ко всепогодным дорогам. Доступом в интернет сейчас обеспечено свыше трех миллиардов человек, однако более четырех миллиардов человек (60% населения планеты, в основном – жители развивающихся стран) до сих пор такого доступа лишены.
По некоторым оценкам, дефицит финансирования инфраструктуры в странах с формирующейся рыночной экономикой и с низким уровнем дохода достигает 1,5 трлн долл. США в год. Мы знаем, что традиционная помощь на цели развития сама по себе не сможет удовлетворить этот спрос. Из-за этого дефицита финансирования мы были рады появлению новых игроков, таких, как Азиатский банк инфраструктурных инвестиций и Новый банк развития.
Но даже с учетом их средств инвестиции всех многосторонних банков развития, вместе взятых, составляют лишь 5-10% ежегодных совокупных расходов на инфраструктуру в развивающихся странах (составляющих примерно от 50 до 75 млрд долл. США).
Нам надо посмотреть правде в глаза и признать, что наши усилия до сих пор не достигли масштаба, позволяющего нам оказывать необходимое воздействие на рост экономики в развивающихся странах.
Знаете, мы уже много лет обсуждаем возможность более активного сотрудничества государственного и частного секторов в вопросах инвестиций в инфраструктурные отрасли. Мне кажется, пришло время поговорить всерьез о том, каким образом мы можем способствовать активному претворению этой программы в жизнь.
У нас есть гигантские возможности.
Есть средства, исчисляемые триллионами долларов и приносящие сейчас очень низкую прибыль; их владельцы ищут способы их более прибыльного вложения, и возможности создания государственно-частных партнерств на формирующихся рынках могли бы придать существенный импульс росту мировой экономики.
Поэтому нам надо организовывать такие сделки, которые обеспечат привлечение этих средств на формирующиеся рынки и даже в беднейшие страны.
Мы знаем, что всем учреждениям Группы Всемирного банка необходимо гораздо теснее взаимодействовать друг с другом, чтобы привлекать инвестиции частного сектора в наиболее проблемные отрасли и страны. Нам необходимо гораздо активнее работать над нейтрализацией некоторых факторов риска, препятствующих деятельности частного сектора на этих рынках.
Я хочу, чтобы вы знали: в дальнейшем мы будем гораздо настойчивее предлагать и капитал, и конкретные инструменты, способные уменьшить риски. Таким образом, как нам кажется, мы сумеем создать новые рынки и побудить инвесторов вкладывать средства в страны и проекты, которые прежде ни за что бы их не заинтересовали.
Когда наша Международная финансовая корпорация, или IFC, вкладывает средства в проекты в беднейших странах мира и даже в нестабильных государствах, то зачастую одно присутствие IFC способствует снижению предполагаемого риска, связанного с этими проектами, и желание участвовать в этих проектах изъявляет больше инвесторов. Если мы сумеем обеспечить доступность предоставляемых на льготных условиях средств в виде рискового капитала, то сможем еще заметнее снизить риски. MIGA, наше многостороннее агентство по гарантированию инвестиций, может предложить страхование от политических рисков или повышение кредитного качества, что обеспечит дальнейшее снижение рисков. Кроме того, теперь мы можем использовать акционерный капитал МАР для снижения валютных рисков в странах, где наблюдается дефицит решений в области хеджирования.
Мы намерены приложить намного более систематические и последовательные усилия к тому, чтобы свести воедино комплекс этих инструментов и, таким образом, привлечь для наших клиентов гораздо более обширные инвестиции частного сектора, чтобы преодолеть дефицит средств на финансирование развития инфраструктуры.
Знаете, у нас есть определенный – хотя и не настолько масштабный, как нам бы хотелось, – очень позитивный опыт привлечения средств частного сектора. Примером того, каким образом государственно-частное финансирование может обеспечить реализацию инфраструктурных проектов, приносящих стране огромную экономическую выгоду, служит строительство аэропорта в Аммане, Иордания. Это был проект на сумму в миллиард долларов. По первоначальному плану Иордания собиралась взять на строительство аэропорта кредит под государственную гарантию, а затем обеспечивать управление аэропортом силами государственных служащих.
Всем нам понятно, что такое решение было бы сложным и дорогостоящим. Но по рекомендации сотрудников Всемирного банка, работающих с правительством Иордании, руководство страны поменяло планы и обратилось к IFC с просьбой осуществить начальные инвестиции в размере примерно 270 млн долл. США.
Компания-оператор аэропорта ежегодно выплачивает Иордании взнос за управление аэропортом. Иордания получает 54% чистого дохода, причем аэропорт приносит доход ежегодно. Не вложив в этот проект ни цента, Иордания получила за последние девять лет более миллиарда долларов прибыли.
Но не только страны со средним уровнем дохода могут выгодно использовать государственно-частные партнерства для финансирования развития инфраструктуры.
При помощи нашей программы развития солнечной энергетики правительства таких стран как Сенегал и Замбия, разработали четкие политические и практические меры по привлечению инвестиций и установлению новых ориентирных тарифов в Африке. Программа развития солнечной энергетики – это комплексное решение, в рамках которого IFC и Всемирный банк совместно предоставляют всевозможные услуги – от соответствующих формуляров до финансирования, – чтобы обеспечить поступление конкурсных предложений, предусматривающих как можно более низкие цены. Знаменательной вехой для стран Африки южнее Сахары стал недавний аукцион в Замбии: самая низкое ценовое предложение равнялось 4,7 цента за киловатт-час, а общая цена едва превышала 6 центов за киловатт-час. Сейчас наблюдается взрывной рост спроса на участие в программе развития солнечной энергетики, и число африканских стран, в которых мы работаем, продолжает увеличиваться.
Продолжая стимулировать привлечение дополнительных инвестиций в инфраструктурные отрасли в целях содействия росту экономики, мы также отдаем себе отчет в том, что нам необходимо тщательнее обдумывать, какие именно виды инфраструктуры понадобятся странам в условиях экономики будущего.
Всем нам известно, что современные технологии радикально изменяют облик нашего мира.
Не все развивающиеся страны способны пройти по традиционному пути развития экономики: от эффективного сельского хозяйства к легкой промышленности, а затем к широкомасштабной индустриализации. Вполне возможно, что во многих африканских странах современные технологии в корне изменят эту схему. Согласно исследованиям, основанным на данных Всемирного банка, доля рабочих мест, существованию которых угрожает автоматизация, составляет 69 процентов в Индии, 77 процентов в Китае и целых 85 процентов в Эфиопии.
Если это действительно так, то нам необходимо выяснить, какие пути роста экономики будут доступны этим странам, а затем внести соответствующие поправки в наши подходы к развитию инфраструктуры. Кроме того, с возрастанием значимости инвестиций частного сектора нам придется повысить бдительность, чтобы приватизация не стала синонимом социальной изоляции бедных и маргинализированных слоев населения. В конце концов, задача первостепенной важности для нас – покончить с крайней бедностью и ускорить обеспечение всеобщего благосостояния, и наше взаимодействие с частным сектором должно основываться на этих двух ключевых принципах.
Если современные технологии приводят к кардинальному изменению характера рабочих мест, имеющихся в развивающихся странах, то нам необходимо уделять повышенное внимание нашему второму основополагающему направлению деятельности во имя достижения двух наших целей – инвестициям в человека.
Видите ли, я выяснил, что, когда развивающимся странам необходимо выбрать способ использования средств Группы Всемирного банка, они предпочитают отдавать приоритет инвестициям в энергетику, информационные технологии, дороги и аэропорты – в то, что многие называют объектами материальной инфраструктуры. Это вполне объяснимо, и именно поэтому нам необходимо добиваться успеха в наращивании объема ресурсов для развития инфраструктуры за счет привлечения частного капитала.
Без дополнительного капитала нам будет трудно убедить страны нарастить их инвестирование в людей в тех масштабах, которые, по нашему мнению, необходимы для формирования трудовых ресурсов, которые были бы конкурентоспособными в условиях экономики будущего.
Инвестиции в людей многократно усиливают способность страны обеспечить рост ее экономики в интересах всего населения – мы видели это во всех странах Восточной Азии.
Тем не менее, важно не только увеличивать бюджетные расходы на образование. Решающее значение имеют результаты обучения. Навыки, которыми учащиеся овладевают в классах, – это один из факторов, в значительной мере определяющий характер будущего экономического роста.
В одном любопытном исследовании показано, что, если бы в течение определенного времени результаты обучения учащихся в Латинской Америке были такими же высокими, как в Восточной Азии, то и экономика Латинской Америки росла бы гораздо быстрее – такими же темпами, как и экономика Восточной Азии.
Потребность в безотлагательном осуществлении более масштабных и более результативных инвестиций в людей трудно переоценить. Я считаю, что от этих инвестиций зависит будущее целых стран.
В особенности это касается важности инвестирования в самый ранний период жизни человека. Миллионы малышей не могут полностью раскрыть свой потенциал из-за недостаточного питания, отсутствия стимулирования в раннем возрасте и возможностей получения знаний, а также из-за жизни в стрессовых условиях.
Инвестиции в самый ранний период жизни человека самым серьезным образом повлияют на конкурентоспособность стран. За неспособность сформировать у детей основополагающие навыки приходится платить непомерно высокую цену, и число свидетельств, подтверждающих этот факт, увеличивается с каждым днем.
Правительства, которые не способствуют своими опережающими инвестициями формированию контингента квалифицированных, здоровых, высокопроизводительных работников, ставят под угрозу рост экономики своих стран и сегодня, и в будущем.
Масштабы этой проблемы огромны. Четверть детей в возрасте до пяти лет во всем мире – 159 млн детей – отстают в развитии. Это значит, что у них в буквальном смысле слова нет такого количества нейронных связей в мозгу, как у их сверстников, не отстающих в развитии. Доля детей, отстающих в развитии, в странах Африки к югу от Сахары и в Южной Азии превышает 36 процентов. Даже в странах, демонстрирующих относительно высокие показатели экономического роста, – например, в Индонезии, Эфиопии и Гватемале, – более трети детей отстают в развитии. И почти половина детей в возрасте от трех до шести лет лишена доступа к дошкольному образованию.
Суровая реальность заключается в том, что страны не смогут попасть в более сложное с технологической точки зрения и более требовательное с цифровой точки зрения будущее, если 40% рабочей силы в этих странах будут неконкурентоспособны. Нам необходимо помочь странам понять, что, если они действительно хотят добиться интенсивного роста экономики и реальной конкурентоспособности в кратко-,средне- и долгосрочной перспективе, то инвестиции в человеческий капитал столь же жизненно важны для них, как и инвестиции в объекты материальной инфраструктуры.
Мы должны убедить лидеров в том, что эти инвестиции не только обеспечат экономический рост в интересах всех слоев населения, но и заложат социальный фундамент, способный послужить защитой от нестабильности, насилия и конфликтов.
Я считаю, что мы должны стремиться к резкому повышению объема и качества инвестиций в здравоохранение, образование и профессиональное обучение. Если мы не сделаем этого, и если мы не сделаем этого быстро, то мы не только вступим на путь слабого экономического роста – множество людей окажется в ситуации, когда в их странах невозможно получить традиционную работу, требующую низкой квалификации, и они, зачастую не по своей вине, будут попросту неконкурентоспособны.
Если мы позволим этому случиться, то посеем семена будущих кризисов – кризисов, допустить которые мы не можем себе позволить. И действительно, одна из тем, которая то и дело поднималась на встрече руководителей стран «Группы двадцати», – то, что мы живем в эпоху множества взаимосвязанных кризисов.
Численность беженцев достигла исторического максимума, складывается крайне сложная климатическая ситуация и, кроме того, существует перспектива развития пандемий, способных обернуться потерями триллионов долларов и миллионов жизней.
Я считаю, что Группа Всемирного банка может сыграть важнейшую роль в повышении устойчивости к этим многочисленным потрясениям, как в развивающихся странах, так и во всем мире.
Итак, наше третье направление деятельности – это гораздо более весомая роль в повышении устойчивости наших стран-клиентов к некоторым наиболее серьезным шоковым потрясениям, угрожающим свести на нет достигнутые ими за несколько десятилетий успехи в борьбе с бедностью.
В настоящее время около 65 млн человек были вынуждены покинуть свои родные места, 21 млн человек являются беженцами, и 90% из них проживают в развивающихся странах. Перемещенным лицам, оставшимся без поддержки, грозят невзгоды и маргинализация; под вопросом оказываются и успехи в области развития, достигнутые принимающими этих людей общинами.
Речь идет не только о страданиях людей: под огромной нагрузкой оказываются ресурсы принимающих стран, и без того столкнувшихся с экономическими трудностями.
Число беженцев в Ливане и Иордании составляет сейчас, соответственно, почти 20% и 10% общей численности населения этих стран.
Мировое сообщество глубоко признательно этим странам за их готовность открыть свои границы и оказать помощь тем, кто в ней нуждается.
Поэтому Группа Всемирного банка обязалась оказывать поддержку этим странам не только в преодолении нынешней кризисной ситуации, связанной с беженцами, но и в создании инфраструктуры, необходимой для будущего роста экономики этих стран.
Для этого нам понадобилось переосмыслить методы использования льготного финансирования. Разрабатывая меры преодоления кризиса, связанного с насильственным перемещением населения, мы пришли к выводу, что льготное финансирование следует не просто распределять исходя из размера ВНД на душу населения, а предоставлять тем странам, куда прибывают беженцы.
В прошлом году, на наших ежегодных совещаниях в Лиме, мы учредили новый механизм финансирования для стран Ближнего Востока и Северной Африки, благодаря которому Иордания и Ливан получат доступ к недорогим займам и грантам.
Недавно мы объявили в ООН о создании Глобального механизма льготного финансирования для стран со средним уровнем дохода, который обеспечит привлечение в течение ближайших 5 лет около 1 млрд долл. США в виде грантов, специально предназначенных для Иордании и Ливана, и еще 500 млн долл. США – в виде грантов для других стран, которые помогут им справиться с будущими кризисами, связанными с беженцами, где бы они ни происходили, в том числе и в странах со средним уровнем дохода.
Мы соединим эти гранты со взносами доноров, что позволит, в конечном итоге, предоставить льготное финансирование на сумму от 4,5 до 6 млрд долл. США.
Решение применить льготное финансирование для разрешения кризисной ситуации с беженцами влечет за собой и другие вопросы о способах оказания поддержки странам со средним уровнем дохода.
И Глобальный механизм льготного финансирования открывает нам площадку для обсуждения именно этих вопросов.
Правила игры изменяются.
Теперь позвольте мне остановиться на другой глобальной угрозе – изменении климата. Мы должны изменить методы реагирования и на эту угрозу.
Благодаря выдающимся совместным усилиям мы получили Парижское соглашение. Его подписали свыше 170 стран, сейчас идет процесс его ратификации, и оно вот-вот обретет обязательную юридическую силу.
В процессе подготовки и проведения КС-21 мы ясно определили наши общие чаяния. Но к моменту окончания нашей встречи наши цели стали даже более масштабными, чем в ее начале. Мы договорились о том, что постараемся удержать глобальное потепление в пределах не 2 градусов Цельсия, а 1,5 градусов.
Да, наши намерения выглядят внушительно, но вот факты, которые меня беспокоят.
Если мы просто взглянем на температурные показатели за август 2016 года, то увидим, что они близки к превышению исторических норм на 1,5 градуса Цельсия. Динамика глобального потепления выглядит следующим образом: последние 16 идущих подряд месяцев были самыми теплыми 16 месяцами за всю историю наблюдений.
Повышение уровня моря происходит быстрее, чем мы когда-то ожидали.
Сместились траектории циклонов и тайфунов.
И как я уже говорил ранее, сегодня многие представители беднейшего населения планеты наиболее уязвимы к экстремальным погодным явлениям, несмотря на то, что они почти не причастны к выбросам углерода в атмосферу.
Такова суровая реальность. Наша планета находится под серьезной угрозой, но наши ответные меры не соответствуют стоящей перед нами задаче.
Когда я получал медицинское образование, я узнал, что в отделении скорой помощи, когда жизни людей находятся в опасности, ты должен расставить приоритеты – и принимать меры там и тогда, где и когда они нужнее всего, и только потом идти дальше. Нам необходимо расставить приоритеты – определить наиболее срочные задачи в деле предотвращения разрушительных последствий изменения климата.
Таким стал итог политической победы, достигнутой на КС-21.
Но празднование успеха КС-21 позади, и пора трезво подойти к решению задачи финансирования и стимулирования мер, которые позволят удержать глобальное потепление в пределах 1,5 градусов Цельсия.
Я считаю, что сейчас нам необходимо сделать три шага, которые способны резко изменить динамику глобального потепления:
- Во-первых, за счет постепенного прекращения производства гидрофторуглеродов (ГФУ) можно было бы снизить потепление на ½ градуса Цельсия к концу этого века. Нам необходимо направить финансовые потоки в страны, которые возьмут на себя обязательство постепенно прекратить производство ГФУ и существенно повысить энергоэффективность.
- Во-вторых, необходимо уделить самое пристальное внимание вопросам сдерживания роста числа электростанций на угольном топливе, в частности, в странах Азии. Программа развития солнечной энергетики, о которой я упоминал выше, – это прекрасный пример того, каким образом незамедлительно принятые меры способны резко изменить энергобаланс даже в беднейших странах мира.
- И, в-третьих, если мы намерены привлекать частное финансирование для решения проблем, связанных с климатом, то нам нужна финансовая система, способная оценивать климатические риски и возможности, – иными словами, нам необходим более «зеленый» финансовый сектор.
Достижение целей, поставленных в Парижском соглашении, обойдется недешево: речь идет о триллионах долларов. Нам необходимо помочь странам в осуществлении перехода к использованию возобновляемых источников энергии и предоставить им необходимые финансовые средства.
На этой неделе мне предстоит участвовать в наших Ежегодных совещаниях, и, что касается изменения климата, то, движимый возросшим ощущением озабоченности и пониманием злободневности этой проблемы, я буду делать все возможное, чтобы добиться безотлагательного принятия масштабных мер.
Нам нужно действовать немедля – иначе мы не сможем удержать потепление в пределах 1,5 градусов Цельсия.
И, наконец, нам необходимо лучше подготовиться к угрозе пандемий.
Кризисная ситуация с лихорадкой Эбола и вспышка лихорадки Зика вновь напомнили нам, что к пандемиям мы не готовы.
Если бы сегодня вспыхнула столь же стремительная и смертоносная пандемия, как эпидемия «испанки» 1918 года, то мы могли бы столкнуться с гибелью десятков миллионов людей и сокращением мирового ВВП на целых 5 процентов, то есть, на 3 с лишним триллиона долларов.
Пандемии, как правило, сильнее всего затрагивают бедные слои населения, поэтому борьба с пандемиями имеет тем большее значение с учетом того, что мы стремимся искоренить крайнюю бедность.
Вспышка лихорадки Эбола положила начало цепи событий, приблизивших нас к тому месту, где нам и следовало быть. Пытаясь понять, почему мы так долго ждали, прежде чем предоставить средства для борьбы с лихорадкой Эбола, мы начали осознавать необходимость наличия автоматического механизма распределения средств, при помощи которого мы сможем останавливать пандемии так быстро, как это только возможно.
Механизм, который мы создали, – это совершенно новый инструмент страхования от пандемий, привязанный к совершенно новой «пандемической» облигации.
Эта идея основывалась на инновационных решениях, принятых нами в области управления рисками стихийных бедствий, и теперь мы изучаем возможность использования таких инструментов для смягчения других видов рисков.
Одним из самых масштабных аспектов неравенства в мире является неравенство доступа к страхованию. Мы несем ответственность за то, чтобы предоставить доступ к подобным финансовым инструментам гораздо более широким слоям бедного населения.
Но я хотел бы пояснить, что роль Группы Всемирного банка заключается не в том, чтобы быть всемирной службой по чрезвычайным ситуациям и принимать непосредственное участие в борьбе с пандемиями или в принятии гуманитарных мер. Наша роль состоит в том, чтобы действовать на опережение и разрабатывать инновационные финансовые инструменты, способные в принципе снизить вероятность возникновения бедствий.
Вы не можете повлиять на масштабы извержения вулкана или землетрясения, приняв меры на раннем этапе, но вы можете повлиять на масштабы пандемий.
Я руковожу удивительной организацией.
Она была создана более 70 лет назад, когда мир был совсем другим, для решения проблем другого века.
Во время моего первого срока на посту президента ГВБ мы занимались ее преобразованием в организацию, способную решать проблемы этого века средствами этого века.
Сегодня я вкратце рассказал, ради чего, по моему мнению, мы существуем. Если бы сегодня Группы Всемирного банка не существовало, нам самим бы пришлось ее изобрести.
Но мы существуем, мы готовы решать самые серьезные мировые проблемы, и у нас есть необходимые для этого силы и средства.
Если мы хотим ускорить темы роста экономики в беднейших странах мира, нам надо поднять руку и спросить: «А помогает ли то, что мы делаем?».
Если мы хотим осуществлять инвестиции в людей, которые, как мы знаем, крайне необходимы странам для того, чтобы стать конкурентоспособными, добиваемся ли мы на деле каких-то изменений?
Результатом КС-21 стало заключение одного из крупнейших и наиболее амбициозных глобальных соглашений. Но чем оно поможет, если мы действительно не начнем его выполнять?
Дает ли наша деятельность какую-либо отдачу на фоне всех глобальных угроз, которые нависли над нами? Мы должны задавать себе эти вопросы снова, снова и снова.
Нам надо поднять руку.
Нам необходимо подойти к этому гораздо серьезнее.
И когда мы так поступим, то наше стремление помочь бедным наконец-то будет соответствовать чаяниям самих бедных.
Благодарю вас.