Добрый день!
Я хотел бы поблагодарить г-на Фрацшера, который сегодня радушно принимает нас, а также Германский институт экономических исследований (DIW). В этих стенах создана особая атмосфера, и мы признательны за возможность провести здесь наше мероприятие. Хотелось бы также поблагодарить за участие правительство Германии и его представителя во Всемирном банке, нашего доброго друга Урсулу Мюллер. Хотелось бы, чтобы все немцы знали, что в лице Урсулы у них есть выдающийся, блестящий и отзывчивый спецпредставитель по связям с развивающимися странами.
Сегодня, как никогда, перед мировым сообществом стоят сложные и противоречивые проблемы. Задумайтесь на минутку о том, как изменился мир всего лишь за два года. В апреле 2014 года Европа еще не испытала массового наплыва беженцев из многих стран мира. Два года назад мир еще не осознавал ужасов эпидемии лихорадки Эбола, уже охватывавшей западноафриканские государства – Гвинею, Либерию, Сьерра-Леоне. И нам еще не были известны самые свежие тревожные данные о последствиях изменения климата – о подъеме глобальной температуры до рекордного уровня и о том, что закончившуюся в Арктике зиму и зимой-то назвать было нельзя.
А теперь задумайтесь еще на мгновение о других событиях, которые всего лишь за последние пять месяцев показали жителям Европы и всего мира, что насильственный экстремизм на пороге, – об ужасающих атаках в Париже, атаках в Брюсселе всего две недели назад, о недавних терактах в Лахоре, во время которых погибли 29 игравших в парке детей, и об актах ужасающего насилия в целом ряде других мест: в Стамбуле, Анкаре, Бамако, Тунисе, Джакарте, Уагадугу, Сан-Бернардино, Могадишо и далеком курортном местечке в Кот-д’Ивуаре.
Сейчас, как никогда, донельзя очевидно: мир стал взаимозависимым во всех отношениях. Сегодня масштабные проблемы, возникшие в одной из развивающихся стран, с небывалой быстротой сказываются на положении в развитых странах – и наоборот. Изменение климата, пандемии, беженцы, терроризм, спад в экономике – все эти проблемы беспрепятственно перетекают из одной части света в другую. Случившееся в Алеппо сказывается на ситуации в Берлине, а происходящее в Пекине ощущается в Буэнос-Айресе. На фоне этих гигантских проблем мы задаемся вопросом «что делать?». Как учреждению, подобному Группе Всемирного банка, чья миссия – покончить с крайней бедностью и ускорить обеспечение всеобщего благосостояния в развивающихся странах, реагировать на происходящее в наши дни – на сочетание целого ряда кризисных ситуаций, на растущую взаимозависимость, на замедление роста мировой экономики?
С точки зрения отдельной страны, наша стратегия остается прежней – поддержка экономического роста, инвестиции в человека и страхование людей от повторного обнищания. А вот в плане более эффективной нейтрализации глобальных общественных угроз, о которых я уже говорил, наша концепция изменилась, и ее ждут еще большие изменения.
Во-первых, будет постоянно возрастать роль нейтрализации глобальных угроз, носящих трансграничный и межрегиональный характер, для выполнения нашей миссии. Многие годы Группа Всемирного банка ставила во главу угла реагирование на нужды отдельных стран. Мы сохраним этот принцип как ключевую составляющую нашего подхода, однако этого недостаточно. Наша работа, ориентированная на конкретные страны, должна дополняться гораздо большей решимостью выйти на следующий уровень и сосредоточиться на решении коренных проблем, влияющих на ситуацию на всей планете.
Во-вторых, мы должны гораздо эффективнее сосредоточить внимание на преодолении факторов риска и неопределенности. Уже сегодня проблематика нашей деятельности в области развития претерпевает изменения – мы уделяем больше внимания управлению риском стихийных бедствий, целевым инвестициям в условиях климатической неопределенности и расширению масштабов поддержки инновационных программ социальной защиты людей, чей уровень дохода едва превышает черту бедности или близок к ней.
И, в-третьих, серьезное изменение характера нашей работы заключается в том, что мы должны приложить гораздо больше усилий к тому, чтобы справиться с застарелыми очагами бедности и роста неравенства в странах с любым уровнем дохода. Это включает предоставление инвестиций и оказание помощи странам со средним уровнем дохода, столкнувшимся с проблемой нестабильности, особенно в случаях, когда побочные эффекты такой нестабильности могут угрожать и их соседям, и странам, расположенным в другом полушарии. Если мы оставим эти проблемы нерешенными, в таких ситуациях станет вполне реальным риск развития конфликтов и роста экстремизма, как мы это уже наблюдали на Ближнем Востоке, в Северной Африке и Латинской Америке.
Обсудить эту фундаментальную смену парадигмы нашей деятельности уместно именно здесь, в Берлине. Германия продемонстрировала, как промышленность – даже малые и средние предприятия – может адаптироваться к глобализации, извлекать из нее выгоды и, в то же время, удерживать социальные издержки этой реструктуризации на низком уровне. Немцы доказали, что осмотрительная налогово-бюджетная политика вполне совместима с чрезвычайной щедростью: поддерживая сбалансированность государственного бюджета, они, в то же время, приняли свыше миллиона людей, вынужденных покинуть родные места из-за конфликта на Ближнем Востоке. Германия относится также к числу стран-доноров, проявивших наибольшую щедрость на всех этапах экономического кризиса, и мы очень благодарны ей за решительную поддержку МАР – учреждения Группы Всемирного банка, предоставляющего льготные займы и гранты беднейшим странам мира.
Кроме того, среди крупнейших стран мира у Германии самая открытая экономика: доля торговли в ее ВВП более чем вдвое выше, чем у Соединенных Штатов, Китая, Японии, Соединенного Королевства и Франции. Немецкие малые и средние предприятия, так называемые «Mittelstand», впечатляющими темпами повышают производительность, наращивают экспорт и создают рабочие места. Уровень безработицы в Германии остается низким в периоды как экономического процветания, так и экономических кризисов. Ваша страна показала, как можно одновременно добиваться заметного улучшения ситуации в экономической, социальной и экологической сферах.
Но перед тем, как перейти к более подробному описанию изменений в нашем подходе к обеспечению глобальных общественных благ, я хотел бы поделиться некоторыми общими сведениями о текущем состоянии мировой экономики, с учетом которого нейтрализация этих глобальных угроз становится гораздо более злободневным вопросом.
В Соединенных Штатах и Европейском Союзе темпы экономического роста в последние три года растут, и мы ожидаем, что в нынешнем году эта тенденция сохранится. Мы по-прежнему озабочены низкими темпами роста на развитых рынках, но, учитывая нашу специализацию, нас особенно беспокоит спад в странах с формирующейся рыночной экономикой, где темпы роста снизились с 2013 года почти на 1 процентный пункт – тогда они превышали 5 процентов, теперь составляют около 4 процентов. Одна из причин – ситуация в Китае, но важным фактором является и снижение экономической активности в Бразилии и России.
На наш взгляд, основной вклад в это замедление экономики вносят три важных фактора – снижение темпов роста торговли, нарастание трудностей с получением доступа к капиталу и отсутствие прогресса в создании рабочих мест.
Торговля была и остается мощным локомотивом экономического роста в странах с низким уровнем дохода, и замедление темпов роста торговли, которые сегодня практически вдвое ниже, чем до финансового кризиса, серьезно сказалось на всех развивающихся регионах мира. Например, в 1990-х и 2000-х годах объем импорта товаров ежегодно возрастал более чем на 6 процентов, а после кризиса импорт растет, в среднем, на 3 процента. Голоса сторонников протекционизма все громче звучат на обоих берегах Атлантики, но мы знаем, что больнее всего протекционизм бьет по более бедным странам. Вместе с тем, он непропорционально тяжким бременем ложится на бедные слои населения более богатых стран. Например, в случае изоляции экономики Соединенных Штатов от торговли покупательная способность бедных слоев населения сократится более чем наполовину.
Волатильность фондовых рынков, отражающая неопределенность и страхи инвесторов достигла наивысшего уровня со времени кризиса 2010 года в зоне евро. Это – плохая новость для развивающихся стран: в последнем квартале 2015 года инвесторы вывели с рынков облигаций и акций стран с формирующейся рыночной экономикой 40 млрд долл. США. Это – самый масштабный отток капитала с момента краха инвестиционного банка «Lehman Brothers» в 2008 году.
Но больше всего нас беспокоит медленное восстановление занятости практически во всех регионах планеты. Спустя пять лет после окончания мирового финансового кризиса численность безработных всё ещё была на 75 млн человек выше, чем до него. Международная организация труда установила, что на каждую страну, где доля не работающих и не обучающихся молодых людей снижается, приходится три страны, где эта доля растет. Сложнее всего дела с этим обстоят на Ближнем Востоке. С 2007 года безработица среди молодежи выросла больше всего на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Мы должны решать эту проблему, действуя одновременно на нескольких направлениях, но одним из самых важных шагов в этом отношении является облегчение ведения бизнеса для малых и средних предприятий в регионе.
Всего лишь неделю назад я совершил поездку по странам Ближнего Востока и Северной Африки вместе с Генеральным секретарем ООН Пан Ги Муном. Всюду, где я побывал, молодые люди и многие другие говорили мне, что важнейшая причина, по которой столь многих привлекает экстремизм, – это отсутствие работы и, в целом, отсутствие надежды на лучшее будущее. Чтобы вырвать корни экстремизма, нам нужны политические решения, позволяющие положить конец конфликту – но далеко не только это. Прежде всего, нам необходимо создавать рабочие места, а чтобы это сделать, нам необходимо помочь самым нестабильным и наиболее затронутым конфликтами государствам начать развивать свою экономику и предлагать возможности, особенно женщинам и молодежи.
Нам, однако, следует внести известную дозу реализма. В нынешнем году объем ресурсов ограничен, особенно в Европе, так как страны-доноры пришли к заключению, что им придется использовать часть средств, предназначенных для помощи зарубежным странам на цели развития, на поддержку беженцев, находящихся на их территории. Как же нам увеличить наши инвестиции в развивающиеся страны, как покончить с крайней бедностью и как урегулировать эти кризисные ситуации?
Мы не устаем повторять, что развивающиеся страны должны в обязательном порядке осуществить структурные реформы, способные улучшить деловой климат и вселить бóльшую уверенность в частный сектор – ведь именно там создается подавляющее большинство рабочих мест. Позвольте мне уточнить – речь идет о переходе от системы, при которой лишь некоторые элиты имеют доступ к капиталу и коррумпированные бюрократические структуры занимаются откровенным рентоизвлечением, к прозрачной и справедливой системе, предоставляющей всем гражданам доступ к капиталу, лицензиям и другим элементам, необходимым для ведения бизнеса.
Мы также убеждены, что развивающиеся страны могут значительно повысить объем самофинансирования, собирая со своих граждан больше налогов более справедливым образом. Мы с директором-распорядителем МВФ Кристин Лагард делаем всё возможное, чтобы помочь странам выстроить более справедливые и эффективные налоговые системы. Таким образом, развивающиеся страны могли бы увеличить привлечение внутренних ресурсов на 2 – 4% ВВП, при том что 2% составляет порядка 450 млрд долл. США и в три раза превышает нынешний объем ОПР. И речь здесь не идет о взимании налогов с бедных – в большинстве развивающихся стран налоговые режимы носят достаточно регрессивный характер, при которых богатые граждане не платят справедливую долю налогов.
Однако, чтобы достичь любой из наших целей, мы должны расширять масштабы использования инновационных финансовых инструментов. Группа Всемирного банка, другие многосторонние банки развития и страны-доноры, такие, как Германия, работают над предоставлением финансовых средств под гораздо более низкие проценты на осуществление проектов, обеспечивающих создание рабочих мест в районах, где потребность в них особенно велика.
Например, не далее как в прошлом месяце наш Совет директоров принял беспрецедентное решение: поскольку Иордания проявила невероятную щедрость, приютив у себя свыше 1 миллиона сирийских беженцев, Совет предложил этой стране со средним уровнем дохода процентные ставки, которые мы ранее предоставляли только беднейшим странам. Мы предоставили начальный заем в размере 100 млн долл. США по льготным ставкам, обычно предоставлявшимся только беднейшим странам, и дополнительно выделим 200-400 млн долл. США на льготных условиях на финансирование формирования особой экономической зоны, что поможет создать в ближайшие пять лет многие тысячи рабочих мест и для сирийских беженцев, и для иорданцев. Это – поистине новаторское решение, масштабы внедрения которого теперь необходимо расширить и распространить на другие страны.
Ускорение темпов экономического роста и создание рабочих мест в условиях нестабильности – неотложная задача. По прогнозам наших экономистов, если темпы экономического роста будут соответствовать средним за последние десять лет, то к 2030 году мы сможем снизить уровень крайней бедности в мировом масштабе лишь до 6 процентов. А это будет означать, что в наиболее нестабильных государствах уровень бедности останется чрезвычайно высоким – 47 процентов населения. В центре внимания всей Европы и всей Германии сегодня находится кризисная ситуация с беженцами на континенте, и это правильно, но, если к 2030 году 47 процентов населения нестабильных государств по-прежнему будут жить менее чем на 2 евро в день, а развитые страны мира будут процветать, то поток мигрантов и беженцев не прекратится.
Сколь бы обескураживающим ни казался сегодня кризис, связанный с беженцами, мы не должны забывать, что перед мировым сообществом стоят и другие масштабные угрозы, наносящие ущерб как развивающимся, так и развитым странам. Среди наиболее злободневных – изменение климата и угроза будущей пандемии.
Заслуживающие доверия источники утверждают, что свою роль в нынешнем кризисе в Сирии сыграла череда засух в этой стране, и нет сомнения, что изменение климата вносит свой вклад в рост напряженности и утрату источников средств к существованию во многих регионах планеты, вызванные дефицитом воды, подъемом уровня приливов и ростом количества экстремальных погодных явлений.
Глобальная температура в январе и феврале побила все рекорды. По данным, собранным НАСА, в феврале среднемировая температура у поверхности земли была на 1,35 градуса по Цельсию выше средней температуры февраля за предшествующий 30-летний период – это гораздо более существенное отклонение, нежели наблюдавшиеся до сих пор. Даже на Северном полюсе было тепло – в конце декабря температура там приближалась к 0 градусов по Цельсию, что превышает средние значения более чем на 30 градусов по Цельсию.
Накануне состоявшегося в Париже в декабре климатического саммита КС-21 Группа Всемирного банка обязалась увеличить наше финансирование мероприятий по предотвращению изменения климата на треть к 2020 году, до уровня 29 млрд долл. США в год. Мировые лидеры удивили даже оптимистов – на КС-21 они договорились о том, что мировому сообществу следует стремиться удержать повышение глобальной температуры по сравнению с доиндустриальным периодом на уровне существенно ниже 2 градусов по Цельсию. Высочайшей оценки заслуживают усилия канцлера Меркель – равно как, в частности, и Генерального секретаря ООН Пан Ги Муна, президента Франции Олланда и президента США Обамы, – призывавших и понуждавших многие правительства и организации, в том числе и Группу Всемирного банка, внести свой вклад в этот процесс.
Теперь, когда соглашение заключено, мы должны работать еще более оперативно, чем прежде, чтобы иметь возможность достичь поставленных целей. Во время двух своих недавних поездок – в Пакистан и Вьетнам – я понял, что мы должны действовать даже быстрее, чем я думал. И Вьетнам, и Пакистан активно продвигают свои планы строительства электростанций на угле. Во Вьетнаме планируется сооружение угольных электростанций суммарной мощностью 40 ГВт, что составляет приблизительно половину общего объема энергии, доступной сегодня странам Африки к югу от Сахары. Почему? Потому что произведенная такими электростанциями энергия в настоящее время дешевле электричества из возобновляемых источников – в обеих странах цена за киловатт-час электроэнергии, произведенной угольными электростанциями, составляет 9-10 центов, а солнечными и ветряными электростанциями – 11-12 центов. В Мексике, в Объединенных Арабских Эмиратах, в Перу и во многих других регионах мира мы продемонстрировали, что с помощью инновационного финансирования, привлекающего частный сектор, мы можем содействовать переходу к чистой энергетике, создавая для этого мощные финансовые стимулы. В Перу нам удалось заключить соглашение, предусматривающее производство электроэнергии стоимостью 4,8 центов за киловатт-час, а в Мексике IFC – наше подразделение, работающее с частным сектором, – недавно заключило договор о производстве солнечной электроэнергии по цене 3,2 цента за киловатт-час. Мы пытаемся самым решительным образом реагировать на ситуацию во Вьетнаме и Пакистане, призывая руководителей обеих стран вернуться к рассмотрению вопроса об использовании возобновляемых энергоисточников, если мы совместно с партнерами сможем помочь снизить цену на возобновляемую электроэнергию. Кроме того, на сооружение солнечных и ветряных электростанций уходит гораздо меньше времени, чем угольных – месяцы, а не годы, – а это означает, что избиратели могут получить улучшенный доступ к электроэнергии уже в «этом», а не в следующем электоральном цикле.
Что нас останавливает? Цели, на которые будут использоваться обещанные в рамках КС-21 финансовые ресурсы, еще не согласованы, и чтобы иметь возможность предоставить дополнительное финансирование на льготных условиях таким странам, как Пакистан и Вьетнам, нам потребуется помощь доноров. Обсуждение этих вопросов ведется, но время, отведенное на принятие мер по смягчению воздействия на климат в срок для достижения наших целей, очень быстро истекает.
Что касается угрозы пандемий, то опрос 30 000 специалистов страховой отрасли во всем мире показал: на первом месте в перечне наиболее значимых для страховой отрасли экстремальных долгосрочных рисков стоят пандемии. Эпидемия лихорадки Эбола, а теперь – и пандемия лихорадки Зика напомнили нам о том, что мы совершенно не готовы к более быстроразвивающейся пандемии. Что произошло бы, начнись сегодня столь же стремительная и смертоносная пандемия, как эпидемия «испанки» 1918 года? Моделирование показало, что в течение двух месяцев она охватила бы все мегаполисы планеты, могла бы унести десятки миллионов жизней и сократить мировой ВВП на 5 процентов, или примерно на 4 трлн долл. США.
Канцлер Меркель, премьер-министр Японии Абэ и другие лидеры попросили нас разработать механизм финансирования ответных мер на случай пандемии. Мы знали, что нам необходимо: 1) источники финансирования, которые можно оперативно задействовать, 2) национальные системы здравоохранения, способные реагировать на вспышки заболеваний, и 3) уровень международной координации, обеспечить который до сих пор не удавалось. За истекший год мы собрали группу сотрудников семи различных подразделений Группы Всемирного банка – специалистов в области здравоохранения, сельского хозяйства, развития частного сектора, казначейских операций, финансирования развития, страхования и связи, – которые тесно сотрудничают с Всемирной организацией здравоохранения и другими учреждениями ООН, специалистами по моделированию вспышек инфекционных заболеваний, компаниями перестрахования, экспертами по поставкам и логистике, правительствами и организациями гражданского общества. Они разрабатывают инструмент, который мы называем Механизмом финансирования чрезвычайных мер в случае пандемии. Мы планируем объявить о его введении в действие к концу нынешней весны.
Этот новый механизм заполнит смертельно опасный пробел в международной финансовой системе, проявившийся во время кризиса, вызванного эпидемией лихорадки Эбола. Когда шла борьба с этим заболеванием, после первоначального признания факта его вспышки прошло много месяцев, прежде чем мировое сообщество сумело организовать крупномасштабные меры по устранению последствий этого бедствия. Теперь же у нас будет система, опирающаяся на инновационный страховой механизм с заранее разработанным прозрачным комплексом критериев, который будет приводить в действие ответные меры. Как только определенные показатели достигнут пороговых уровней, сработает Механизм финансирования чрезвычайных мер в случае пандемии – и в течение нескольких дней развивающимся странам и международным учреждениям будут предоставлены средства, призванные помочь остановить вспышку заболевания. В сущности, мы создадим систему быстрого реагирования, которая будет обходиться в несколько миллионов долларов в год, но при этом будет способна спасти сотни тысяч, если не миллионы, жизней – и сэкономить миллиарды, если не триллионы, долларов.
Я остановился на трех гигантских глобальных угрозах, затрагивающих всех нас, – вынужденном перемещении населения, изменении климата и пандемиях. Но есть еще одна угроза, которая избежала пристального внимания мирового сообщества, – а ведь, честно говоря, речь идет о проблеме, ставшей притчей во языцех для всех нас – тех, кто занимается вопросами развития: чрезвычайно высокой доле детской низкорослости в странах со средним и низким уровнем дохода. У 30-45 процентов (а по некоторым оценкам, не менее 70 процентов в некоторых странах) детей во многих странах Азии и Африки, нейронные связи головного мозга, в буквальном смысле слова, менее развиты, чем у их одноклассников, не страдающих низкорослостью.
Последствия низкорослости не только сказываются на протяжении всей жизни человека – они влияют и на страны. Как страна сможет выдержать конкуренцию в мировой экономике будущего, несомненно, в большей мере опирающейся на цифровые технологии, если у 30-45 процентов детей в этой стране число нейронных связей головного мозга ниже, чем у детей из конкурирующих стран?
Некоторые, возможно, скажут, что это слишком сложная проблема, или что факторов, которые нам необходимо учесть для ее решения, слишком много, но это не так. Ясно, что, осуществляя мероприятия для детей раннего возраста, например, обеспечивая надлежащее питание и стимулирование, а также создавая безопасную среду, можно за короткое время резко снизить долю страдающих низкорослостью. Например, в Перу, где работа в этой области велась десятилетиями, но не дала ожидаемых результатов, властям наконец удалось сократить долю детей с низкорослостью вдвое – с 28 до 14 процентов – всего за восемь лет, убедив родителей и лидеров общин, что рост детей имеет значение. Власти стимулировали семьи к пользованию услугами служб питания, поощряли взаимодействие матерей с их младенцами и принимали меры по улучшению домашней обстановки в некоторых семьях.
Такие меры могут дали гигантскую отдачу. Одно из исследований по вопросу о расширении охвата детей дошкольным воспитанием в 73 странах мира показало, что выгода от каждого доллара, вложенного в развитие дошкольного воспитания, достигает 17 долл. США в виде более высоких заработков в будущем.
Я считаю, что из всех наших инвестиций в инфраструктуру самыми важными, возможно, являются инвестиции в «инфраструктуру серого вещества». Вполне возможно, что инфраструктура нейронных связей – это наиважнейшая инфраструктура, которая необходима странам, чтобы подготовиться к полному неопределенности будущему, в котором экономический рост будет гораздо больше зависеть от цифровой грамотности в экономике, приобретающей всё более сервисно-ориентированный характер, и гораздо меньше – от не требующих высокой квалификации рабочих мест в сельском хозяйстве и обрабатывающей промышленности. Под вопросом оказываются и основы нашей морали. Многие из нас с большой убежденностью повторяют, что верят в равные возможности для всех, но этот лозунг – пустой звук для страны, в которой 45 процентов детей страдают низкорослостью. Поэтому сегодня я призываю всех нас начать движение, которое покончит с детской низкорослостью, чтобы мы смогли построить сильные, устойчивые общества, которые будут расти на благо всех и каждого.
Позвольте мне сказать в заключение, что в нашем быстро меняющемся мире становится всё больше угроз, и они всё чаще приобретают глобальный характер. Мы не можем игнорировать их. Мы должны действовать. Иоганн Вольфганг фон Гёте – юрист, писатель, поэт и политик – однажды сказал: «Недостаточно только получить знания: надо найти им приложение. Недостаточно только желать: надо делать». Мы, сотрудники Группы Всемирного банка, знаем, что представляют собой эти угрозы, мы провели преобразования в нашей организации за последние несколько лет, и сегодня мы лучше подготовлены к устранению этих угроз.
Мы никогда не забудем о том, что Группа Всемирного банка – это кооперативное учреждение, созданное странами, и наша роль заключается во взаимодействии с нашими клиентами с тем, чтобы они смогли достичь своих наивысших устремлений. Но сегодня нам абсолютно ясно, что мы никогда не сможем покончить с крайней бедностью и ускорить обеспечение благосостояния для всех, если не будем бороться с такими глобальными угрозами, как пандемии, изменение климата и вынужденное переселение, в партнерстве с нашими государствами-членами – бороться в каждом регионе, в каждой стране и за каждого человека.
Большое спасибо.
