Сможете ответить на внезапный вопрос? Помните, как называлась первая пьеса, написанная типичным ирландцем, - Оскаром Уайльдом? Подсказка: действие пьесы происходит в России 19-го века (да-да, в России!)
Готов снять шляпу, если вы скажете: «Название пьесы - «Вера, или Нигилисты», опубликована в 1880 году».
Как-то в воскресенье, в засыпанной снегом Москве, я перечитывал эту пьесу, и наткнулся на удивительную строчку: «В России нет ничего невозможного, кроме реформ».
Ну и причём здесь эта статья? Что ж, читайте дальше…
Меня часто спрашивают - и в самой России, и особенно за её пределами: Россия вправду реформируется и переходит к новой модели экономического роста, которая предполагает снижение зависимости от природных ресурсов? Учитывая новую попытку диверсифицировать российскую экономику, вопрос этот задают с подлинным интересом.
Я же полагаю, что говорить о переходе как о свершившемся факте всё же рано. Несмотря на положительную текущую динамику, она нестабильна. В 2017 году структура экономического роста в принципе мало отличается от той, что имелась до кризиса; главными факторами остаются добыча полезных ископаемых и неторгуемые сектора. Благодаря слабому рублю в 2015-2017 годах в обрабатывающей промышленности и экспортных секторах наметилось некоторое оживление, но оно оказалось недолговечным. Объём инвестиций в основные фонды в обрабатывающей отрасли (где представлены крупные и средние предприятия) сокращается с 2013 года.
Пожалуй, было бы полезно взглянуть на то, какие результаты демонстрируют другие страны, наделённые богатыми природными ресурсами. Приведённые ниже соображения во многом взяты из авторитетного доклада Всемирного банка «Диверсифицированное развитие», который вышел несколько лет назад (и с которым я настоятельно рекомендуют ознакомиться интересующимся!)
В краткосрочной перспективе страны предприняли три меры. Во-первых, они (как и Россия) сделали обменный курс более гибким (Казахстан, Нигерия, Узбекистан). Плавающий курс позволяет смягчать внешние шоки, вызванные колебаниями цен на сырьевые ресурсы. Во-вторых, они (опять-таки, подобно России) выстроили бюджетную политику исходя из реалистичных, более низких цен на нефть (Ангола, Индонезия, Иран). В-третьих, в них (в отличие от России) пошли на сокращение масштабов субсидирования электроэнергии (сейчас мы наблюдаем это в Индонезии, Саудовской Аравии и ОАЭ).
Действительно, по первым двум пунктам Россия выглядит вполне неплохо: предусмотрен плавающий курс рубля, а бюджет рассчитан исходя из консервативного прогноза цен на нефть на уровне 40 долларов США за баррель. Однако по третьему пункту положение дел хуже: экономика России по-прежнему относится к числу наиболее энергоёмких в мире «благодаря» субсидированию энерготарифов. Удельная энергоёмкость выпуска единицы ВВП в России в два раза превышает аналогичный показатель для стран Латинской Америки; при этом (как отмечается в указанном докладе) ранее объёмы непроизводительного использования природного газа в России превышали объём его совокупного потребления во Франции.
Применительно к среднесрочной перспективе полезным может оказаться опыт таких стран, как Чили, Норвегия и Малайзия. Чили и Норвегия демонстрируют, как важно «отвязать» экономику и государственные финансы от колебаний конъюнктуры на сырьевых рынках. Здесь Россия выглядит хорошо с учётом введения обновлённого бюджетного правила (с мнением о том, способно ли бюджетное правило помочь России покончить с зависимостью от нефти и газа, более подробно можно ознакомиться здесь).
Опыт Малайзии показателен в том, как страна смогла наладить связи между сбором и переработкой каучука и пальмового масла и другими отраслями экономики. В процессе этого Малайзия модернизировала свой научно-технический потенциал, что позволило резко повысить производительность. Как Чили, так и Норвегия обеспечили создание новых рабочих мест; здесь единственным рецептом является поддержка частного предпринимательства за счёт создания благоприятного инвестиционного климата, - никаких секретов!
В долгосрочной перспективе многие по-прежнему полагают, что диверсификация – вещь важная. И смысл здесь есть: согласно русской пословице, не нужно ехать в Тулу со своим самоваром. Но я хотел бы высказать провокационное соображение: диверсификация может не быть ни необходимым, ни достаточным условием. Судите сами: Австралия и Канада демонстрируют высокие темпы роста, но при этом их экспорт по-прежнему характеризуется высокой специализацией. С другой стороны, экономики Аргентины и Бразилии более диверсифицированы, но этим странам крайне трудно поддерживать рост.
Иными словами, в Австралии и Канаде «меньше диверсификации» и «больше развития», а в Аргентине и Бразилии – обратная картина.
Конечно, вы может спросить: а что же такие страны, как Австралия и Канада, сделали иначе? Дело в том, что они эффективно распорядились своими ресурсами, чтобы укрепить институты, и это позволило повысить качество образования, здравоохранения, инфраструктуры, добиться лучших результатов в частном предпринимательстве. Это – не диверсификация экономики в традиционном понимании, а диверсифицированное развитие, показателями которого выступают снижение волатильности, рост производительности и занятости.
И последнее о диверсификации применительно к России: в мире, который становится всё более многополярным, для России не менее важно диверсифицировать своих торговых партнёров. В настоящее время с поворотом страны в сторону Китая и Индии связано больше проблем, чем возможностей (с тем, какие последствия для российской экономики несут перебалансировка экономики Китая и возобновление роста в Индии, можно ознакомиться здесь).
Тем не менее, Россия может получить серьёзные выгоды от укрепления экономических связей с новыми, динамично развивающимися рынками в Азии. И это было бы очень своевременно: для того, чтобы российская экономика смогла наращивать темпы, помимо традиционных партнёров из стран Европы, ОЭСР и СНГ России необходимы новые торговые партнёры.
России наконец удалось преодолеть макроэкономическую нестабильность. Страна стоит на перепутье; перед ней – «дорога» диверсифицированного развития. Если Россия станет диверсифицировать своё развитие с той же настойчивостью, с какой она добивалась макроэкономической стабильности, то очередной Оскар Уайльд из числа наших современников в 21 веке вполне сможет написать: «Дурак, в России всё возможно… особенно реформы».